Над планетой людей [Алексей Леонов] - Михаил Фёдорович Ребров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом их приняли в члены яхт-клуба, включили в списки участников соревнований. Гордые и счастливые мальчишки чувствовали себя настоящими моряками.
Он не боялся работы. Ездил в пионерский лагерь вожатым, был физруком, работал в школьных кружках, где делали наглядные пособия и приборы для физического и химического кабинетов. Не было слабости и лености, не было боязни устать. А главное — не было хитрости, той самой, когда человек решает не принимать бой, а обойти стороной. «Такие люди предают сами себя». Эта мысль, вычитанная в одной из книг, глубоко запала в душу, и он следовал ей во всем.
Как-то на школьном субботнике, когда все ребята в поте лица разбирали во дворе разрушенное здание и таскали камни и кирпичи, Алексей заметил, что Вовка, сосед его по дому, только делает вид, что работает. Не выдержал, вспылил:
— На чужом горбу проехаться хочешь!
— А тебе больше всех надо. Тоже мне командир нашелся…
— Надо! — Алексей двинулся к группе парней, которые готовы были заступиться за Володьку.
— Объединились в подлости? Ну-ну…
Спор был горячим. В конце концов мальчишки разошлись по рабочим местам.
Школа определила и укрепила его привязанности. Любил литературу и историю, рисование и физику. Но втайне мечтал о художественной академии. Весной 1953 года собрал все свои рисунки, после «строгой ревизии» отобрал лучшие и попутной машиной махнул за 400 километров, в рижскую академию художеств. Бродил по залам и коридорам, заглядывал в классы… Пожилой человек в строгом черном костюме, обратив внимание на растерянного паренька, попросил показать рисунки. Некоторые откладывал сразу, другие рассматривал подолгу. «Приезжайте осенью, у вас есть хорошие шансы», — сказал он, прощаясь. Позднее Алексей узнал, что разговаривал с самим президентом академии.
Но юность переменчива: одна мечта сменяет другую, со временем приходит новая, и быть ли ей последней — предугадать нельзя…
Летом 1953 года Алексей Леонов выбрал небо.
Отец был удивлен. Архип Алексеевич как бы впервые увидел сына: раздавшиеся плечи, большие и сильные руки. Взрослый, добрый… Круто поворачивает свою жизнь и делает это как мужчина. Отговаривать не стал.
Получена рекомендация обкома комсомола, собраны нехитрые пожитки в маленький чемоданчик. На вокзале собрались родные и друзья. Мать держит платок у глаз, отец о чем-то говорит. Негромко, неторопливо. Но что-то невысказанное еще чувствуется в ясности его доброго взгляда, в интонации слегка глуховатого голоса.
— Всюду, Алексей, уважают человека трудолюбивого, дисциплинированного. И помни: коль выбрал дело, надо его любить…
Южный город опалил лицо жарким ветром. Свет солнца здесь был таким ярким, что Алексей щурил глаза.
Память отчетливо хранит аэродром на окраине степного городка, свист и гул взлетающих самолетов, строгую, почти спартанскую обстановку курсантской казармы. Теоретический курс, зачеты и экзамены, первые провозные полеты, наряды, караулы, долгие часы самоподготовки и короткие свидания с небом…
Датой его воздушного крещения стало 7 января 1955 года. Самостоятельно совершил полет 10 мая. Его первым инструктором был Николай Дмитриевич Прописвит. Этот человек и дал Алексею путевку в небо. Более строгий экзамен устроил полковник Аносов. Он отбирал среди курсантов школы первоначального обучения кандидатов в Чугуевское авиационное училище. Шли «показательные» полеты. Алексей взлетел третьим. Двоих, кто проходил пробу перед ним, полковник «зарезал». Алексей волновался, допускал ошибки. Общая оценка — «четверка». Приуныл: «Возьмут ли?» Аносов успокоил:
— Тебя возьму. Пилотируешь прилично.
В училище Алексей держал еще один экзамен. Нет, не по знаниям теоретических и практических дисциплин. Это само собой. Была и так называемая «проба характера», экзамен на пригодность профессии, если мерить ее самой строгой меркой. А мерка была особой. Училище имело свои традиции. Сто двадцать его выпускников стали в годы Великой Отечественной войны Героями Советского Союза, девять — дважды удостаивались этого высокого звания, а летчик Иван Никитович Кожедуб стал трижды Героем Советского Союза.
Золотая Звезда Героя… Высшая награда, символ воинской доблести, боевого мастерства, беспредельной преданности народу, партии. Эстафету старшего поколения предстояло принять и с честью пронести тем, кто пришел в Чугуевское авиационное спустя годы после Победы. И они рвались в небо. Скорей бы сесть за штурвал боевого самолета, скорей бы взлететь ввысь! А приходилось заниматься куда более «прозаическими» делами: изучать авиационную технику, теорию полета, аэродинамику, физику, материаловедение, астрономию, без конца практиковаться на тренажерах. Что скрывать, некоторым из его сверстников все это казалось совершенно лишним.
Не сразу стали до конца понятны слова, которые изо дня в день повторяли преподаватели: «Небо штурмуют с земли, товарищи курсанты!»
Когда стала очевидной эта истина? В тот день и час, когда начались самостоятельные полеты на боевых реактивных самолетах. И вот тут небо оказалось исключительно строгим экзаменатором. Сразу же выявилось, кто и чему научился на земле. Курсанты, которые не жалели себя на тренировках, добросовестно изучали все предметы, чувствовали себя куда уверенней.
Был и такой эпизод. В разгар учебных полетов на аэродроме воцарилась непривычная тишина: запрет на полеты.
В чем дело? Оказалось, кто-то осторожничает.
Как раз в те дни Алексея Леонова как представителя училища командировали на Всеармейское совещание отличников.
По пути на слет сосредоточенно обдумывал свое выступление. С волнением вышел на трибуну, откашлялся в кулак и стал рассказывать о том, как чугуевцы борются за высокую успеваемость, крепкую воинскую дисциплину, о товарищеской взаимопомощи. Упомянул в выступлении и о неиспользованных резервах, остановился на том, что мешает будущим летчикам добиваться более высоких результатов. И не преминул сказать о том, что порой на них смотрят, как на выпускников института благородных девиц. Сказал и об обиде курсантов, связанной с прекращением полетов.
Дня через три возвратился в училище, а ему прямо с порога:
— Леша, а ведь мы снова летаем!
— Давно?
— Сразу же после твоего выступления на совещании сняли запрет. Молодец!
Для себя же Алексей сделал из всего этого такой вывод: если уверен в своей правоте, если чувствуешь, что твои предложения чему-то помогут, скажи о наболевшем вслух. Тебя всегда поймут и помогут разобраться.
В училище его приняли в партию. То был особенный день. Он стал членом партии Ленина, партии коммунистов, влился в ряды тысяч друзей, товарищей, единомышленников. Общение с ними, работа плечо в плечо, жизнь под «одной крышей» делали сильнее, духовно богаче, внутренне дисциплинировали.
И вот — выпуск. Горделиво надета фуражка с голубым околышем и золотыми крылышками на тулье, на плечах — погоны с блестящими звездочками… Позади годы учебы, впереди — распахнутое небо.
В полку молодое пополнение встретили приветливо. Ветераны, бывалые летчики, прошедшие
